Изображение: Илья Репин, "Торжественное заседание Государственного совета 7 мая 1901 года"


Консерватор - государственный деятель, очарованный существующим злом - в отличие от либерала, стремящегося заменить его злом другого рода
(Амброз Бирс, «Дьявольский словарь»)

Консерватизм, наверное, самый удивительный гость проекта «Восторг». С одной стороны, в нем нет ничего плохого, и это течение социально-политической мысли заслуживает как минимум не меньшего уважения, чем все прочие. С другой точки зрения, в современном мире, где правый популизм никак не может избавиться от навязчивого стремления использовать консерватизм в своих целях, осторожным стоит быть как обывателю, которому под консервативным соусом стараются подать что-то совсем даже не консервативное, так и самому консерватору, которого могут использовать так, что этот процесс с трудом можно описать цензурными выражениями.

В последние годы в российской политике вообще утвердилось довольно специфическое понимание консерватизма. В 2009 году занимавший тогда пост председателя высшего совета «Единой России» Борис Грызлов сказал, что идеологией партии является «российский консерватизм», уточнив, что это – «идеология возрождения, сохранения и приумножения». Вскоре это безусловно своеобразное понимание консерватизма было дополнено еще целым рядом замечаний: Сергей Железняк объявил консервативными все идеологические платформы партии, а Вячеслав Володин и вовсе сказал, что на выборы 2016 года «Единая Россия» «пойдет с правой, либеральной повесткой». Перевоплощение главных консерваторов в единственных либералов – одно из проявлений кафкианских трансформаций отечественной жизни, и все же консерватизм тут задет совершенно незаслуженно. Одно дело, когда с одной и той уже аргументацией «улучшения демократичности» повышается и понижается избирательный барьер или исчезает и возвращается смешанная электоральная система, но когда подобным образом искажаются программные позиции ведущих политических сил, это выглядит довольно странно.

Не меньшее удивление вызывает и российское понимание консерватизма зарубежного: так, 22 марта 2015 года в Санкт-Петербурге состоялся Международный русский консервативный форум, гостями которого стали такие «консервативные» партии, как греческая "Золотая заря", Национал-демократическая партия Германии (НДПГ), Австрийская партия свободы, Партия шведов, Датская партия, Британская национальная партия и итальянская "Лига Ломбардии". Словом, в северной столице собрались «консерваторы», утверждавшие, что холокоста и газовых печей не существовало в природе, что Европа представляет собой «землю белого человека», а главной угрозой ей являются «могущественные сионисты». Как в условиях таких высказываниях и таких мероприятий должен чувствовать себя настоящий консерватор, не очень понятно.

Александр Ширинянц, комментируя массовое увлечение российских политиков консервативными ярлыками, указывает, что люди, «совершенно не понимая сути консерватизма, изобретают то, что с ним не всегда соотносится». Настоящий консерватизм – это опора на национальный опыт, обращение к исторической традиции и предшествующему опыту, поддержка сложившихся в обществе «органических» институтов (государства или, к примеру, традиционной семьи). Как с этим соотносятся многочисленные эксперименты в части изобретения новых «наций» и тому подобных химер, не очень понятно; еще больший скепсис в отношении такого «консерватизма» вызывают неолиберальные экономические реформы, проводимые российскими властями. Вот и приходится признать правоту Михаила Виноградова, в комментарии «Коммерсанту» сказавшему, что «поскольку в обществе нет явного образа "желаемого будущего", усиливается акцент на абсолютизации прошлого».

Просто по странному недоразумению эта абсолютизация называется «консерватизмом».