Мартовские выборы в Италии, и без того переживающей не самые спокойные времена, произвели эффект разорвавшейся бомбы: на фоне продолжающегося экономического кризиса, неспособности правительства решить важнейшие социальные проблемы и очередной реформы избирательного законодательства главными триумфаторами оказались радикальные политические силы. Так, популистское «Движение пяти звезд» (M5S, Movimento 5 Stelle), в 2013 вспыхнувшее на партийном небосклоне и с ходу занявшее третье место на предыдущих парламентских выборах, закрепило свой неожиданный для многих успех: по итогам весеннего голосования они получили 227 мест в Палате депутатов (и 112 кресел в Сенате), что, по сути, удвоило их парламентское представительство. Вторым победителем оказались правые националисты из «Лиги Севера» (Lega Nord): если на выборах 2013 года они получили лишь 18 депутатских мандатов и 18 позиций сенаторов, то март 2018 в семь раз увеличил их позиции в Палате депутатов (до 125 человек) и в три раза – сенатский плацдарм (до 58 кресел). Не сильно отстали от коалиционных партнеров и прочие представители «автономного Севера»: движение «Вперед, Италия» (Forza Italia) прибавило себе 6 кресел в нижней палате, а «Братья Италии» (Fratelli d'Italia) увеличили число своих депутатов с 9 до 32.

Кроме того, полным провалом закончились выборы для представителей противоположного политического фланга: настоящую катастрофу пережила некогда правящая Демократическая партия, откатившаяся с представительства в 297 депутатов 2013 года до 112 кресел, а центристы и либералы из некогда влиятельных «Союза центра» и «Гражданского выбора» вообще утратили сколь-либо значимое значение в Палате депутатов. Если в течение предыдущих трех циклов они получали не менее 30-40 мест в нижней палате, то в 2018 году даже в составе новых коалиций («Мы с Италией», Noi con l'Italia) они получили лишь 4 кресла депутата и столько же мест в Сенате. «Ушла эпоха», - можно было бы сказать вслед за экспертами; но все, на самом деле, только начинается.

Ведь популистский поворот, наконец-то захвативший Италию вслед за соседями по континенту, отнюдь не привел к полноценному правительственному переформатированию. Несмотря на то, что лидер «Лиги Севера» Маттео Сальвини уже на следующий день после выборов заявил о «праве и обязанности» правоцентристской коалиции управлять страной, а в мае возглавляющий M5S Луиджи Ди Майо объявил, что два триумфатора парламентских выборов договорились о формировании коалиции, таковая ни к чему не привела: президент Италии Серджо Маттарелла забраковал состав «желто-синего» правительства Джузеппе Конте. Альянс правого центра и «Пяти звезд», собирающий вместе 492 депутата и 249 сенаторов (почти 80% от численности обеих палат итальянского парламента!), ничего не смог поделать с президентским вето – по данным СМИ, Маттареллу не устроила выдвинутая правоцентристами на пост министра экономики кандидатура Паоло Савоны, экс-министра в правительстве Карло Чампи (1993-1994). Свой отказ президент объяснил евроскептицизмом 81-летнего экономиста, чрезвычайно опасным для современной Италии, – действительно, внешний долг страны сегодня оставляет более 2 трлн долларов (почти 132% ВВП), а экономический рост, один из самых медленных на континенте, с 1995 года ни разу не достигал средних для ЕС значений. В таких условиях некогда озвученные Савона идеи «плана Б», предусматривающего отказ Италии от евро, «пугают итальянских и иностранных инвесторов, вложившихся в национальную экономику», заявил Маттарелла.

Правительственный кризис продолжился попыткой импичмента итальянского президента, инициированную в ответ на решение Маттареллы сформировать «технический» кабинет министров под руководством Карло Коттарелли. Довольно быстро эта попытка провалилась - ее изначально не поддержала «Лига Севера», а позже от нее отрекся и Луиджи Ди Майо. При этом «желто-синяя» коалиция упорно настаивала на формировании «политического» (опирающегося на результаты общественного голосования) кабинета, указывая, что правительство Коттарелли ни при каких обстоятельствах не получит парламентский вотум доверия. 31 мая это возымело результат - Коттарелли "вернул" президенту мандат на формирование кабинета министров, который и был передан все тому же Джузеппе Конте; тот официально согласился возглавить правительство, которое, правда, лишь только предстоит создать.

До этого решения ситуация казалась совершенно тупиковой - она неминуемо вела к роспуску парламента и проведению новых выборов – какими бы значительными ни были отдельные полномочия итальянского президента, страна все-таки остается парламентской республикой. Проблема, однако, в том, что примерно к тому же сценарию открыто стремился и сам Маттарелла, заранее указывавший, что главная задача Коттарелли – работа с бюджетом и подготовка проведения новых выборов не позднее 2019 года. Даже если сейчас ставленник "Лиги" и M5S Конте сможет сформировать работоспособный "политический" кабинет, это не будет гарантией от очередных потрясений уже в ближайшем будущем.

Подобная неразбериха – за семь десятилетий в послевоенной Италии сменилось уже 64 состава правительства – является отражением не столько партийных, сколько институциональных проблем: кроме конституционной неопределенности, то и дело порождающей феномен «технических правительств», в стране существуют явные противоречия в области избирательного законодательства. За последнюю четверть века итальянские выборы пережили уже четыре (!) избирательных закона, зачастую крайне резко менявших очертания электоральной системы.

Так, после принятия в 2005 году т.н. закона Кальдероли, который политолог Джованни Сартори обозвал не иначе как «свинство» (Legge Porcellum, от ит. porcata), смешанная система выборов, при которой депутатов и сенаторов выбирали как по одномандатным округам, так и по партийным спискам, оказалась заменена исключительно пропорциональной – при этом победителю такого голосования выдавался специальный «бонус большинства» (premio di maggioranza), призванный снизить потребность в коалициях, альянсах и соответствующих переговорах, нередко затруднявших формирование национального правительства. Несмотря на то, что за такой реформой совершенно явственно обнаруживались интересы правящего на тот момент истеблишмента во главе с Сильвио Берлускони, даже после его отстранения от власти стремление к узурпации власти никуда не исчезло: Демократическая партия во главе с Маттео Ренци, получив большинство, провела через парламент закон «Италикум», сохранивший как пропорциональную схему избрания, так и «бонус большинства». Обеспечить собственное доминирование демократы, однако, не смогли: как и в случае с законом Кальдероли, положения избирательных установлений «Италикума» были признаны неконституционными.

Устоит ли нынешний избирательный закон под политическим давлением мартовских выборов – вопрос по-прежнему открытый: свою роль может сыграть как сопротивление популистов из «Движения пяти звезд», так и медленное угасание некогда высокой явки итальянцев на парламентские выборы. Если в 1992 году за ту или иную партию голосовали 87,3% избирателей, то в марте 2018 года явка составила всего 72,93%: миллионы итальянцев стали игнорировать один из ключевых институтов той самой демократии, с лозунгами защиты которой выходят сегодня бойцы «Лиги Севера» и «Движения пяти звезд». И одна из причин этого - постоянные институциональные перестройки в угоду доминирующей политической силе; случай, хорошо знакомый, к примеру, российскому или турецкому обывателю.

Прогнозы экспертов по дальнейшему развитию итальянской политики пока напоминают весьма неутешительный «гид по популизму»: Италия по-прежнему опережает все западноевропейские страны в рейтинге самых волатильных (изменчивых, непостоянных) выборов, а популисты как слева, так и справа, несмотря на периодическое «отрезвление» риторики, продолжают собирать все больше избирателей. Журналист Джульетто Кьеза считает, что в случае продолжения правительственного кризиса и перевыборов «Лига Севера» может получить на выборах до 50% голосов; уже сегодня националисты, отказавшиеся от былых идеалов «независимой Ломбардии» и делающие акцент на сопротивлении Брюсселю и мигрантам, получают поддержку не только на севере страны, но и в других ее регионах. Еще в 2006 году в парламенте, пусть и расколотом на коалиции, присутствовали и социалисты, и «зеленые», и христианские демократы – сегодня же состав Сената и Палаты депутатов больше напоминает украинский флаг - в нем доминируют «синяя» коалиция правого центра и «желтые» популисты M5S; подавлена даже оппозиция Демократической партии, голоса за которую окончательно сконцентрировались в ряде центральных провинций вроде Флоренции, Сиены и Болоньи.

Некоторые эксперты, конечно, не видят в такой ситуации ничего тревожного или экстраординарного: Италия много лет жила в условиях противостояния «правых» и «левых» альянсов, и очередной виток причудливой партийной дихотомии вроде бы не должен удивлять. Однако современное положение отличается минимум тремя обстоятельствами, которые раньше либо отсутствовали, либо были не столь заметны, - речь об экономической депрессии, социальной апатии и чисто популистской неопределенности партийных программ даже тех сил, которые раньше представлялись оплотом принципиальности. Все эти факторы могут превратить итальянские выборы в полноценный стресс-тест для всей государственной системы – и хотя Петр Вайль считал, что в Италии все, включая издержки, обретает приемлемый и даже симпатичный вид, очередной кризис на юге Европы вряд ли добавит красок греческой нищете и испанским расколам.